Если говорить о режиссёре и об истине, составляющей
суть его творчества, и отбросить все сопутствующие его занятию обязанности –
знание литературы, музыки, театральной техники, организаторские способности, то
что же должно остаться?
Вот и останемся с ним наедине и спросим режиссера-творца.
– Чем я занимаюсь?
Делом, которое многие считают пустым и даже мешающим нормальной жизни
людей.
Я думаю о человеке. Разгадываю его. А это так
интересно – распечатать множество оберток, снять надетые на него маски и
увидеть суть. А после этого общаться с этим человеком, зная, что он не тот, кем
представляется, что на самом деле он совсем другой. Как интересно знать, что
слова, что он произносит, – ложь, ширма, за которую он прячется. Что он делает
множество удивительных вывертов, чтобы доказать, что маска – это его
собственное лицо. Его жесты, словесные выражения, позы и физические приёмы, его страстность в защите своей маски, его
«сделанные» поступки, которыми он хочет подтвердить свою ложь, – всё это
выглядит увлекательной комедией, если вы разгадали его суть. А суть его ясна,
как кристальная вода. И раскрывается она в череде его поступков. Только
она, эта череда, даёт неопровержимые
доказательства сути человеческого существа. Она, как рентгеновские лучи, даёт
возможность видеть настоящего человека.
Кому видеть? Мне. Ведь я распечатываю эту невидимую,
тщательно скрываемую тайну человеческой личности. А у меня могут быть свои
мерки, критические оценки, даже придирки. Но имею ли я право, чтобы искать суть
и в связи с этим оценивать человека? Право ты получишь тогда, когда сам
очистишься, когда в тебе самом будет пребывать тот, кто сам чист и знает, что
он прикоснулся и ощутил в себе тот эталон, который составляет подлинную добрую сущность
человека. Его духовную сущность.
Вот мы и пришли к духовности, заложенной в человеке, той особой силе,
скрытой и могучей, возникающей и проявляющейся только через скрытые духовные
поводья-рычаги: постоянную молитвенную устремленность, усилия воли и другие свойства человека,
приводящие к этой духовности. Любовь,
целомудрие, терпение, смирение, доброта.
И мне не нужно фарисействовать и заявлять об этом во всеуслышание. Я это
делаю не для людей, а для себя. Совершая это, делая добро, смиряясь и терпя,
я уже хватаюсь за духовные поводья и прикасаюсь к клапану, который может
открыться и меня одухотворить. Как
просто, лаконично и образно сказал об этом Андрей Критский: «Душе моя, что
спиши!». Действительно, сколько нужно сделать усилий над собой, чтобы пробудить
в себе хоть малый кусочек силы, вложенной в тебя. Чтобы стать достойным её.
Чтобы хоть малостью оправдать в себе доверенное тебе сказочное богатство. И
если такое все-таки случится, то только тогда ты будешь иметь моральное право
анализировать других людей, сопоставляя
их поступки с законами, следующим из
заповеди: «Возлюби!». Только с любовью к человеку можно приступать к анализу
его нравственного устройства. Если ты вынешь бревно из своего глаза, то тогда
ты сможешь иметь право находить соринки в глазе другого. Но как нужно самого
себя ломать, как необходимо тело своё научить подчинять разуму и высшим своим
запросам и ежеминутно одолевать себя!
Воздержание. Это главное для того, кто хочет одолеть
себя. Воздержание во всём. Это так трудно – контролировать себя, сдержать, когда тело твоё уже настроилось на лакомство.
Научиться руководить телом своим и отказаться, а вернее – запретить ему,
телу, руководить собой.
А еще труднее, сложнее и увлекательнее заставить разум контролировать своё поведение.
Воздержаться от бессмысленного спора, не
ввязываться в борьбу за тщеславие, не поддаваться слабости огорчения и уныния,
если у тебя что-то не удалось.
Комментариев нет:
Отправить комментарий