Самолет приземлился в аэропорту имени
Руставели, и прохладный тбилисский воздух окутал нас в ночном полумраке.
Спускаясь по трапу, мы, томимые предвкушением чего-то неизведанного,
направились к ожидавшему нас такси, чтобы совершить переезд длиною около трехста километров . Не прошло и
получаса, как вся полусонная компания, упакованная в семиместный минивэн , пустилась в путь по
ночной столице Грузии , пленяющей своими огнями, в сторону Аджарии, к черному
морю, где должна была проходить первая часть нашего веселого путешествия.
Сайт храма святителя Николая в Покровском
понедельник, 11 июля 2016 г.
ПОСИЛЬНАЯ ЛЕПТА. Георгий Ансимов
Если
ты понимаешь, что твои краткие мгновения жизни подарены тебе, и ты в
нескончаемую благодарность должен отплатить за этот подарок, то сопоставима ли
твоя плата с тем бесценным даром жизни,
что тобой получен? Твоё существование, каждое мгновение твоего земного счастья
может ли быть тобой достойно оплачено? И не должен ли ты каждый свой творческий
шаг мерить рулеткой, сопоставляя с самим даром твоей жизни?
Как
ничтожно мелко оказывается всё, что ты «сотворил», какими мелкими плюсами, а
чаще всего минусами оборачиваются твои творческие «победы».
Конечно,
если отдаться размышлению и не отпугивать себя, как это стало привычным у
воспитанников коммунистического мировоззрения, то приходишь к выводу, что твои
ответы на эти вопросы близки к православию.
СОЛНЕЧНЫЙ ЛУЧ. Георгий Ансимов
Это уже не в первый раз, когда я, оказавшись в
Финляндии, начинаю особенно ценить и любить Россию. В задымленной, загаженной
Москве не только шум и вой оглушают, ошеломляют и заставляют глохнуть,
слепнуть, терять все человеческие ощущения, а
сам воздух отравляет и принуждает торопливо дышать, торопиться
сохраниться, выжить, устоять, уцелеть. В гуле индустриального ада ты не видишь
птиц, деревьев, цветов, листвы, корней, почек, крон, а мелькают только остатки
чего-то бывшего, забытого, нелепо возникнувшего тут, в торжествующем металле со
стеклом и бетоном.
И вдруг чистый, вымытый кусочек человеческого жилья,
неброский, невысокий, с прилепленной к нему избушкой-банькой, окруженный
дышащей природной массой. Вечер. Солнце, отходя ко сну, уже опустилось где-то
там, в загадочном далеке и на прощанье золотит самые верхушки сосен,
стройнейших осин и нежных березок. Они, эти все сочные, пахучие гиганты
замерли, как замирал я, добравшийся до своей раскладушки в напряженном ожидании
мамы, которая должна же меня помнить и должна подойти и тронуть, и шепнуть.
Если этого не свершится, я не засну и даже заплачу, как брошенный. Но это не
может не случиться. И вот оно. Ш-шукнула половица, и что-то теплое движется ко
мне. Я закрыл глаза, накрылся одеялом с головой, будто сплю. А на самом деле
жду. Так напряженно, так трепетно жду этого шершавого прикосновения.
Так
и сейчас тут, в богохранимой земле финской, всё окружающее замерло, чувствуя на
себе прощальную ласку засыпающего солнца.
Этот сладкий миг замирания именно тем и вводит в трепет, что не
разберешь, то ли это доводящая до дрожи сверхнапряженность, когда от напряжения
может пробить судорога, то ли это вершина расслабленности, когда все застыло до
омертвения. Но в любом случае это природно, естественно и сказочно своей
простотой и ясностью. На осине, на этом чутком до смешного дереве, ее кругляши
листочки вертятся на стерженьках даже без ветра. Просто от только им заметного
дыхания. Вертятся весело и увлеченно, будто уже кругом буря и эти листочки
сейчас оторвутся. Даже осина замерла,
как притаилась, и недвижимо воспринимает
эти лучи, как млеющий котенок. И в этом замершем мгновении есть неожиданная
торжественность, ощущение величия.
Если
просто окинуть взглядом окрест, то увидишь, что этот оранжеватый луч охватил
всё, что может воспринять твой глаз. И то, что он не в силах воспринять, тоже
охвачено.
И здесь начинаешь понимать, что все твои усилия, совершенные за всю прожитую
жизнь, – ничто, по сравнению с масштабностью охвата луча Вселенной.
РАЗГАДЫВАНИЕ. Георгий Ансимов
Если говорить о режиссёре и об истине, составляющей
суть его творчества, и отбросить все сопутствующие его занятию обязанности –
знание литературы, музыки, театральной техники, организаторские способности, то
что же должно остаться?
Вот и останемся с ним наедине и спросим режиссера-творца.
– Чем я занимаюсь?
Делом, которое многие считают пустым и даже мешающим нормальной жизни
людей.
Я думаю о человеке. Разгадываю его. А это так
интересно – распечатать множество оберток, снять надетые на него маски и
увидеть суть. А после этого общаться с этим человеком, зная, что он не тот, кем
представляется, что на самом деле он совсем другой. Как интересно знать, что
слова, что он произносит, – ложь, ширма, за которую он прячется. Что он делает
множество удивительных вывертов, чтобы доказать, что маска – это его
собственное лицо. Его жесты, словесные выражения, позы и физические приёмы, его страстность в защите своей маски, его
«сделанные» поступки, которыми он хочет подтвердить свою ложь, – всё это
выглядит увлекательной комедией, если вы разгадали его суть. А суть его ясна,
как кристальная вода. И раскрывается она в череде его поступков. Только
она, эта череда, даёт неопровержимые
доказательства сути человеческого существа. Она, как рентгеновские лучи, даёт
возможность видеть настоящего человека.
Кому видеть? Мне. Ведь я распечатываю эту невидимую,
тщательно скрываемую тайну человеческой личности. А у меня могут быть свои
мерки, критические оценки, даже придирки. Но имею ли я право, чтобы искать суть
и в связи с этим оценивать человека? Право ты получишь тогда, когда сам
очистишься, когда в тебе самом будет пребывать тот, кто сам чист и знает, что
он прикоснулся и ощутил в себе тот эталон, который составляет подлинную добрую сущность
человека. Его духовную сущность.
Вот мы и пришли к духовности, заложенной в человеке, той особой силе,
скрытой и могучей, возникающей и проявляющейся только через скрытые духовные
поводья-рычаги: постоянную молитвенную устремленность, усилия воли и другие свойства человека,
приводящие к этой духовности. Любовь,
целомудрие, терпение, смирение, доброта.
И мне не нужно фарисействовать и заявлять об этом во всеуслышание. Я это
делаю не для людей, а для себя. Совершая это, делая добро, смиряясь и терпя,
я уже хватаюсь за духовные поводья и прикасаюсь к клапану, который может
открыться и меня одухотворить. Как
просто, лаконично и образно сказал об этом Андрей Критский: «Душе моя, что
спиши!». Действительно, сколько нужно сделать усилий над собой, чтобы пробудить
в себе хоть малый кусочек силы, вложенной в тебя. Чтобы стать достойным её.
Чтобы хоть малостью оправдать в себе доверенное тебе сказочное богатство. И
если такое все-таки случится, то только тогда ты будешь иметь моральное право
анализировать других людей, сопоставляя
их поступки с законами, следующим из
заповеди: «Возлюби!». Только с любовью к человеку можно приступать к анализу
его нравственного устройства. Если ты вынешь бревно из своего глаза, то тогда
ты сможешь иметь право находить соринки в глазе другого. Но как нужно самого
себя ломать, как необходимо тело своё научить подчинять разуму и высшим своим
запросам и ежеминутно одолевать себя!
Воздержание. Это главное для того, кто хочет одолеть
себя. Воздержание во всём. Это так трудно – контролировать себя, сдержать, когда тело твоё уже настроилось на лакомство.
Научиться руководить телом своим и отказаться, а вернее – запретить ему,
телу, руководить собой.
А еще труднее, сложнее и увлекательнее заставить разум контролировать своё поведение.
Воздержаться от бессмысленного спора, не
ввязываться в борьбу за тщеславие, не поддаваться слабости огорчения и уныния,
если у тебя что-то не удалось.
суббота, 2 июля 2016 г.
пятница, 1 июля 2016 г.
О Раневской
Есть желание
написать о человеке, написать что-то хорошее, но сделать это нет никакой
возможности, если память помимо фактов биографии не хранит о нём живое
житейское воспоминание.
Так и я. Перелистываю книжку с гениальными литературными откровениями Фаины Георгиевны Раневской, радуюсь, смеюсь, наслаждаюсь! Возникает желание почтить память Фаины Георгиевны благодарным текстом. Пробую писать и… застреваю на первой же фразе. Какое-то время сижу перед клавиатурой, опустив руки. Потом пробую ещё раз – а вдруг получится! Снова сижу. Попробую в третий раз...
Так и я. Перелистываю книжку с гениальными литературными откровениями Фаины Георгиевны Раневской, радуюсь, смеюсь, наслаждаюсь! Возникает желание почтить память Фаины Георгиевны благодарным текстом. Пробую писать и… застреваю на первой же фразе. Какое-то время сижу перед клавиатурой, опустив руки. Потом пробую ещё раз – а вдруг получится! Снова сижу. Попробую в третий раз...
Подписаться на:
Сообщения (Atom)