Пока я — муравей. Алена Бабенко

24 октября 2014 11:00

Никогда не поздно сделать то, что лучше сделать поздно, чем никогда. Алена Бабенко признается, почему она разлюбила мечтать. И почему вопросы о вере задает себе сама.

«Мне кажется, человек должен быть верующим или должен искать веры, иначе жизнь его пуста, пуста… Жить и не знать, для чего журавли летят, для чего дети родятся, для чего звезды на небе… Или знать, для чего живешь, или же все пустяки, трын-трава».
А.П. Чехов. «Три сестры»
 

ПРО МЕЧТУ

На мое пятилетие мой любимый дедушка Коля прислал из города Никополя подарок — ходящую и поющую куклу, о которой я мечтала так сильно-пресильно-пресильно!!! так преогромно долго — примерно полгода!!! (А в этом возрасте полгода — вечность.) Мой восторг и его выражение — это отдельный рассказ с одними восклицательными. Кукла была ростом в полменя. В голубом платьице, с бантиками в горошек! Я долго ее целовала и кружилась с ней! Потом целовала маму и папу! Словом, все были счастливы! Я закрылась в комнате и затихла, что было преогромным подарком для родителей. Родители слышали, как из комнаты доносилось «пение» куклы, а значит, все было хорошо!

Примерно через часок вдруг наступила тишина. Папа с мамой насторожились и решили заглянуть ко мне в комнату, и… О, ужас! Я сидела на полу, а кукла была разобрана на «рожки да ножки»! При этом я была по-прежнему счастлива! Потом родители меня долго «хвалили», я объясняла, что мне стало интересно, почему она поет и ходит, после чего меня приговорили к стоянию на пересечении стен.

С тех пор я себе сказала: «Алена! Мечтать можно, но не очень сильно, иначе окажешься в углу».

А еще маленькой я мечтала давать интервью, потому что точно знала, что знаю все или почти все о мире и о людях. Я задавала сама себе вопросы — от «почему я люблю маму?» до «что такое бесконечность?». И справлялась с этим, как слесарь с кранами, — уверенно и быстро, потому что не помню ни одного слесаря, который возился с этим делом больше 10 минут (вне зависимости от результата). Потом и теперь, когда вроде по профессии надо давать интервью, я не то что не мечтаю, а совершенно разлюбила это делать, ощущая, что на все те же вопросы отвечаю примерно так же, как когда была маленькая, только дольше и хуже. А главное — примерно как все другие, что угнетает еще больше, потому как диву даешься: зачем ты так много читал? И куда все ушло? Уже без помощи мамы и папы я снова оказалась в углу.

Одна лишь серия вопросов долго оставалась без ответа: «Что такое истинное вера? Как верить? Во что? Зачем?» Но мне их никто не задавал. В итоге я стала задавать их себе сама.


ПРО ДЕТСТВО

Когда размышляю о вере, тогда фонтаном вылетают кадры из моей жизниленты и стремятся на монтажный стол. И хочется сразу говорить про все веры! Во все возможное и невозможное. И про всех, в кого! Разноцветный веер из вер!

Когда верила маме и папе. Папа и мама верили мне, а я их обманывала, потому что очень хотелось сделать что-то свое и без этого своего никак! Родители: «Нельзя!» А я: «Хочу!» Очень хотелось парус из новых штор, прыгнуть с разбега на стул из дорогого румынского набора мебели, который, естественно, разлетелся и не отремонтировался, стырить открытку с волшебной бабочкой из магазина «Филателия», ну потому что не было с собой денег, а хотелось прямо сейчас, в старших классах выпить, покурить, нагуляться, пока родичи в гостях, — ну так было весело!


ПРО ШКОЛУ

Когда я верила учителям. Ну они же меня учили! А учиться и не верить как-то странно. Я же их слушала и внимала, правда, не всегда слушалась…

В то, что надо хорошо себя вести, я тогда точно не верила, поэтому мое «хочу» получало по поведению две твердые оценки — «5» и «2». Вообще, было принято старшим верить! Это было законом!


ПРО ИНСТИТУТ

Про институт, где учителя как-то незаметно превратились в педагогов, которые преподавали предмет, и твоим личным выбором стало — учиться или нет, стало быть, слушать или нет, верить или нет…

Кроме того, институт обычно время, когда чувства, романтика и личная жизнь вровень, если не сильнее, желания учиться, так что тут уж вообще не до веры! Влюбленнности, страсти, жгучая жажда чувств — «я без души лето красное пропела». Словом, не помню, как доучилась.


ПРО ФЕНОМЕНЫ
 
У нас в группе училась девушка-отличница со зрением примерно минус двенадцать. Очки она презирала и пользовалась ими только на парах. Я много раз наблюдала, как она, выходя из универа (естественно, без очков), через всю аллею метров в 200 длиной чувствовала, что на остановке стоит именно ее автобус, и с криком «Сороковка!» отрывалась и мчалась от нас к ней. Не помню, чтобы она ошибалась… В это было трудно поверить, но это было так.

Вторым феноменом нашей группы была Оля. Она не училась. Вернее, училась, но никто не видел и не понимал как. Обычно она опаздывала на пару минут на 20, вид у нее был всегда как у хорошо погулявшей кошки: нечесаная и спящая на ходу, она разувалась и укладывалась спать на последней парте. Когда ее вызывали к доске, она обувалась, с таким же сонным видом брала мелок и рисовала на доске выполненное домашнее задание или доказывала теорему из прошлой темы. Мол, подумаешь! Потом снова отправлялась спать. Может быть, она была гением? В это трудно было поверить, но это было так.

Потом были еще НЛО, звезды, линии на ладони, карты и гадания на тарелочках…

Про новую веру, которая появляется потом, после всех опасных приключений, когда ты уже наживешься как следует, нападаешься и бедная душа чахнет от несбиваемой температуры, совесть бьет в набат и тоска заковывает сердце в тиски так, что тело давит к земле, вот тогда и начинается разговор… Несмелые шаги в свой пыльный покинутый храм души, свечи и слезы на исповеди и великие таинства, когда Бог снова превращает тебя в целое. Когда потом эта новая вера то во все лопатки, то еле-еле… Когда я слышала «маловерные», спрашивала себя: «А как правильно верить? Как надо? Как это — “во все лопатки”?» И рисовались глупые картинки — надувающий щеки штангист и рожающая женщина…

Про мою хромоножку — кино-Веру, придуманную и снятую режиссером Павлом Григорьевичем Чухраем, которая открыла меня в профессии. Кстати, мне очень нравится название, и я думала: «Как образно звучит — “водитель для Веры”! Почему водитель, а не шофер? Куда он ее ведет? Он просто появился в момент отчаяния ее жизни и протянул руку, а она за него зацепилась любовью, наверное, это ключ — любовь! Ведь когда сильно любишь, то и сильно веришь… Иначе “все пустяки, трын-трава”».


ПРО МОЮ ПРОФВЕРУ

Когда я не могу не верить. Вернее, я должна и обязана верить. Я должна поверить во все, что говорит и делает другой, малознакомый мне человек! Я должна это все его — другого человека — понять, переварить, принять, полюбить, оправдать и присвоить — по-ве-рить!!! И не важно, положительный он герой или отрицательный! А отрицательных для нас нет — мы должны оправдать, мы адвокаты своих ролей. Хочешь не хочешь — а услышь, увидь, захоти, пойми, полюби!!! И стань… Как поверишь, так и сыграешь — или во все лопатки, или еле-еле… Два-три месяца до премьеры — это один бессонный бесконечный день — поиск — сладостный и горький одновременно. Счастье, когда ты не спишь, не ешь, не можешь ни о чем думать, кроме этого другого человека, ловишь мысли и еле успеваешь их записать, чтобы не ускользнули… И полный ужас, когда вдруг ни одной мысли о нем, нет вообще никакого желания о нем думать, ты ослеп, оглох, и пустота, и полное равнодушие… Собственные мысли доводят тебя до одной — бездарность! Вон из профессии! Но самое загадочное и чудесное, что эти два состояния страстно дружат. Не знаю, как у других, но у меня внутри точно: эти двое совершенно нахально делят меня пополам и живут себе почти независимо от меня! Они как Чип и Дейл, спешащие друг другу на помощь! Когда я в эйфории открытий, второй тут как тут, когда в отчаянии заливаю слезами подушку, на помощь приходит другой… И чем жарче их отношения, тем дороже мне роль. А премьера — это всего лишь первый шаг, а взлетаешь раз на 40-й. Наконец-то отрываешься от себя и наконец-то веришь! И летишь!.. И понимаешь, что любишь этого другого человека!

И ничто меня не двигает к вере быстрее и стремительнее, чем любовь. Всем, кого я люблю, я верю! И мне, в принципе, плевать, врут они мне или нет. Я не хочу их из-за этого разлюблять. Пусть они сами со своим враньем разбираются, совесть подскажет. Ведь когда обманываю я… даже пусть обман откроется, я же хочу, чтобы простили и любили дальше. А кому этого не хочется? Вот так мы и маемся в поисках безусловной, ничего не требующей взамен любви. Хотим все, чтобы у нас было просто так. Как в мультфильме про ежика «Трям! Здравствуйте!». А это, оказывается, возможно… У Бога. Я точно знаю. У меня был случай. В Дивееве в храме я молилась вместе с монахинями на втором этаже, где клирос. Первый день усердно, со слезами, а второй уже поспокойнее и даже как-то со скукой. Стою на коленях, наблюдаю за другими, позевываю и думаю: «Японский городовой! Ни капли ни желания, ни сердца, ни старания — пень пнем! Господи! Вот я вся перед Тобой как есть. Вот вся моя вера. Еле-еле… Заставить себя не могу, буду ждать Твоей милости и помощи. А пока просто буду произносить молитвы». Я не помню, когда закончилась служба.

Уходить с нее не хотелось, ко мне подошла одна из монахинь и дала просфору… В это трудно поверить, но это было так: когда я ее съела, нежность и теплота с такой силой объяли мое сердце, тело буквально вздрогнуло, и я заплакала как ребенок. В этот момент я поняла, что кто-то меня утешил и подарил любовь просто так! Мне — такой, какая я есть! С тех пор, входя в храм, я говорю: «Господи, позволь мне эти два часа быть тем, кто я есть! Избави мя от лукавого!»


ПРО ТО, ВО ЧТО Я ВЕРЮ

В дни и ночи, когда жжет внутри так, что ты «не имамы иные помощи, разве тебе, Господи!», и сердце вопиет: «Господи! Господи! Господи! Только не оставляй меня!» И вдруг как будто тебя заворачивают в ватное одеяло, душа растворяется в голубущей теплоте и тишине, время исчезает, и вера преображается в живое тело!

Я не штангист и не роженица, вернее, и то и другое, только никто этого не видит. Моя профессия какая-то вроде виртуальная. Но я верю в то, что мне ее дал Бог, и в то, что я должна это делать. И если вдруг стану делать что-то другое, то буду предателем, то есть перестану верить Ему — Богу! И просто умру, даже если не физически, то непременно достигну душевного ада. Я по-настоящему завидую людям, которые говорят смело и ярко: я верю! Я хочу так же, но пока не умею. Вера моя, где ты?! Я знаю — ты пока моя хромоножка! У меня еще, как в детстве, очень много своего «хочу». Я пока — муравей. Я таскаю травинку за травинкой, теряю их, ищу новые, леплюсь к таким же муравьям. Я только так умею. И пусть хотя бы так. Я и люблю и верю как муравей, но я ищу Тебя во все лопатки! Иначе жизнь моя пуста! Не оставляй меня, Господи! Ты же старше! А иногда, Господи, мне так хочется Тебя обнять!

Колонка Алены Бабенко опубликована в журнале "Русский пионер" №49.
http://www.ruspioner.ru/cool/m/single/4432